Еще 100 лет назад каждый передовой социолог и философ твердо сказал бы, что традиционным формам религиозности жить осталось недолго. Пути истории и церкви окончательно разошлись: история ушла вперед, церковь стала помехой модернизации.

Многие, может быть, думают так и сейчас. Только среда их обитания на планете не так уж обширна — они живут только в Западной Европе, на острове Манхэттен (район Нью-Йорка) и в нескольких университетских городках. Это территории, где религия и религиозность либо не важны, либо в лучшем случае являются предметом скептического изучения, считают авторы книги «Бог вернулся» Джон Миклтуэйт и Адриан Вулдридж. Это острова, где жива родившаяся в эпоху Просвещения традиция противопоставлять прогресс и религиозность. Но традиция эта не стала глобальной. Более того, значимость религиозности как фактора политической и экономической жизни выросла многократно за последние 40-50 лет. И дело, конечно, не только в распространении радикальных версий ислама.

Громкие теракты последних лет заставили говорить о религиозности как о растворе, скрепляющем сообщества агрессивно настроенных людей, уставших от бедности и разочаровавшихся в своих правительствах. Но «агрессивная» религиозность не единственное явление, на которое стоит обращать внимание, пытаясь понять, во что верят и не верят современные общества. Есть еще и рожденная в США массовая «позитивная» религиозность, которая теперь распространяется по всему миру.

Миклтуэйт и Вулдридж напоминают о том, что у церквей в Европе и США разные пути. Если в Европе церкви, как правило, оказывались на стороне «старых режимов», сгоравших в огне революций, то в США они становились спутниками модернизации. И именно в качестве продвинутой, «современной» веры евангелические ветви христианства существуют в развивающемся мире. Америка времен отцов-основателей не была поголовно религиозной. Церковь была отделена от государства, ни у одной из конфессий не было выраженных преимуществ, свобода создавать церкви и распространять свое учение была у всех. Именно свобода конкуренции на «рынке веры» привела к появлению американских «мегацерквей». Создававшие их пасторы-предприниматели просто оказались самыми конкурентоспособными.

Несмотря на то что конгрегаций было (и остается) множество, несмотря на серьезные богословские различия между ними, объединяет эти церкви акцент на личной вере, на авторитете Библии и обращении к проблемам сегодняшнего дня. Вместо того чтобы проклинать современность, наследники евангелистов XVIII-XIX веков стремятся помогать пастве ориентироваться в ней. Проповедники обещают прихожанам, что научат их справляться со стрессом, с финансовыми сложностями, восстанавливать социальные связи в мире, где виртуальное общение вытесняет реальное, помогут сделать карьеру и даже похудеть. Проповедники коммерциализируют проповедь, превращая слово Божие в товар, а прихожан — в клиентов. Они продают футболки и кружки с названием церкви, снимают рекламные ролики с участием звезд, выступают по телевизору, а их церкви похожи на стадионы.

Конечно, с нашей точки зрения, все это «нецерковно», примитивно и просто глупо. Хуже того, некоторые из новообращенных где-нибудь в Бразилии, Южной Корее или Китае (с описания встречи новообращенных китайских белых воротничков начинается книга) и правда ведь считают, что Бог поможет им получить хорошую работу, создать хорошую семью, разбогатеть и похудеть. И подобное понимание уже не связано с изначальной доктриной — потребители духовного «фаст-фуда» не интересуются учением о спасении, не знают, придерживается ли их церковь, например, учения об оправдании верой или учения о предопределении. Им важно хоть на каком-то уровне понять, зачем они делают свои карьеры, строят заводы, покупают и продают акции. И дело не ограничивается христианством — методы «телеевангелистов» уже перенимаются мусульманскими проповедниками, которые начинают дуть в ту же дуду: улыбнись, стань лучше, заработай денег, помоги ближнему и пожертвуй нашей мечети.

Это ужасно. Это профанация. Но не стоит торопиться с выводами. Проповедники, действующие на «рынке веры», отвечают на нужды, не удовлетворенные традиционными церквами, действующими в условиях старых монополий. Спорить, должна ли церковь быть «современной», можно до бесконечности. Но суровая правда состоит в том, что у человека есть потребность в осознании смысла того, что он делает, в самооправдании, в удовлетворении не одного только физического, но и морального голода.

Но кто может помочь в этом? Предприниматели быстро учатся отвечать на спрос в базовых областях — кормить вас и одевать. Они представят к вашим услугам сотни марок печенья и макарон, бесчисленные модификации стиральных машин и автомобилей, множество способов связи и инвестиций. Но ответа на вопрос, зачем вам инвестировать, они не знают. Спрос на смысл вещей не меньше, чем спрос на сами вещи. Этот спрос обслуживают телеевангелисты и пасторы-предприниматели. Все упрощают и доводят до абсурда? Можно и так сказать, но их простые рецепты пользуются спросом. Вспомним, что каждая вера рождалась в каком-то конкретном времени и конкретном месте. Даже Иисус отвечал на простые вопросы, связанные с нуждами его времени, и не считал, что это ниже его достоинства.

God Is Back. How the Global Revival of Faith Is Changing the World. By John Micklethwait and Adrian Wooldridge. London: Penguin, 2009