- Юрий Алексеевич, расскажите, пожалуйста, как Вы рассматриваете современную российскую социальную ситуацию и то в ней, что обычно обозначают как русский религиозный ренессанс .

- По правде говоря, я не считаю, что в российской действительности, описывать которую здесь, как мне кажется, вряд ли имеет смысл, существует хоть в чем-то и хоть какой-то ренессанс. Это слово имеет всегда в нашей речи оттенок позитивной оценки обозначаемого им явления. Никто ведь не скажет, что Россия переживает ренессанс исконно российского бандитизма. Ренессансом такой возврат язык не поворачивается назвать. Красивым словом лицемерно риторически прикрывается здесь нечто весьма некрасивое. Если говорить о буквальном смысле возрождения применительно к русской религиозной мысли, то речь может идти только о ренессансе в современной России средневековой темноты и невежества. Если этот ренессанс - возврат к православию - описать на понятном для почитателей священного писания языке, то можно сказать, что если Россия и возвращается к православию, то только аки пес на блевотины своя .

Что же касается современной социальной ситуации, то описание ее не вместится в рамки сколь угодно широкого интервью. Я отсылаю для знакомства с этим материалом - анализом исторического пути и современного состояния общества - к трудам классика нашей современной социально-философской мысли - трудам Юрия Ивановича Семенова, автора вышедшей недавно фундаментальной книги с традиционным названием Философия истории . Там также много говорится и о не всегда безуспешных попытках вернуть влияние религиозной идеологии на общественную жизнь.

- Но все-таки, пожалуйста, подробнее о причинах такого возврата.

- Можно говорить об исторической цепи таких событий, которые к этому возврату привели. Октябрьская революция 1917 года по своему содержанию не была социалистической. Она была национально-освободительной, но привела не к бесклассовому обществу, а к особой форме классового, то есть эксплуататорского общества, которое теперь все чаще называют политаризмом - социальным строем, при которым коллективная частная собственность находится в руках государственного аппарата, выступающего таким образом как эксплуататорский класс. Собственник средств производства здесь - государство. Оно же и эксплуататор всех остальных масс населения с микроскопическими отличиями в степени эксплуатации. И рабочие, и крестьяне, и прослойка интеллигенции - все они были под пятой эксплуататора-государства, то есть под властью партийного капеэсесовского чиновнического аппарата.

Особенность становления политаризма - господство жесточайшего террора, порождающего страх перед тотальным физическим уничтожением. Характерная черта укрепившегося политаризма - необходимость держать все общество в состоянии постоянного страха. Поскольку возникновение политаризма было объективно обусловлено, не было никаких возможностей его избежать. В этих условиях идейная жизнь неизбежно приобретает чрезвычайно уродливые формы. Часть идеологов, руководствуясь сознательно или бессознательно страхом перед физическим уничтожением и стремясь обеспечить благополучие - свое и своих близких, - стала на путь откровенного прислуживания режиму. Другая часть, сохраняя социалистические иллюзии, пыталась улучшить мнимый социализм, и с этой целью старалась... укрепить политаризм.

Иллюзия распределения по труду рано или поздно должна была развеяться. Но эксплуатация, гнет, угнетение - в том числе духовное - от этого не исчезали. Тот, кто это отсутствие кислорода свободы ощущал особенно остро, старался найти выход. Но выход был невозможен. Страх перед репрессиями, которые то усиливались, то слабели, но никогда не исчезали, делал свое дело. Идеологи такого толка неизбежно были в оппозиции по отношению к политарному режиму, но в оппозиции не опасной для властей. И для себя. Мягкой оппозицией была религиозная оппозиция. За приверженность ей уже не сажали в лагеря, но ее и не поощряли. Можно было фрондировать, но неопасно.

Наличие социального гнета, от которого невозможно реально избавиться, приводило к безысходности во взглядах. Тонюсенький слой новорожденной интеллигенции - интеллигенции в первом поколении - изверился. Казалось, положение абсолютно безнадежно. Во многом оно и было безнадежным. Из безнадежного положения выход мог быть только иллюзорным. Таким иллюзорным выходом для значительной части немногочисленной интеллигенции стал уход в мистику, иррационализм, религию. Так формировалась почва нашего ренессанса .

Вторая причина, сделавшая реальностью возможность религиозного - нет, не возрождения , а перерождения интеллигенции и вместе с тем породившая также и за пределами интеллектуальной среды возможность несколько более широкого обращения к религии, гораздо более подробно изучена социальной наукой. Речь идет о знаменитой аномии. Ситуация материального и духовного распада и разлада в обществе, как показал еще классик социологии Эмиль Дюркгейм, необходимо ведет к увеличению числа самоубийц в обществе и к усилению религиозных настроений.

- Как далеко, по Вашему мнению, может зайти в обществе этот процесс усиления религиозности?

- Не следует приувеличивать его значения, но нельзя и приуменьшать. Не следует приувеличивать потому, что за долгие годы массированных ударов со стороны властей и толстосумов-нуворишей, которых почему-то называют олигархами (вероятно, по той же логике, которая позволяет говорить о русском религиозном возрождении ), усиленно вводящих христианство на Руси (это по четверостишию В.Вишневского: когда Гусинский с Березовским ввели христианство на Руси ), ощутимых результатов не появилось. Чтобы сделать людей послушными, годятся любые средства, в том числе и христианство. Но не особенно получается - ввести-то. О первичности материального народ строит догадки не по учебникам марксизма. Поэтому, как ни стараются присяжные социологи довести согласно опросам цифру православно верующих (то есть регулярно посещающих храмы) среди русского населения до 5 процентов, даже и это не получается.

Не следует приуменьшать потому, что, пользуясь поддержкой власти, цинично плюющей на общественное мнение и закон об отделении церкви от государства и школы от церкви, церковь бесстыдно захватывает любое имущество: землю, бывшие храмы (вовсе это не возвращение их церкви, ибо церковь в царской России не была отделена от государства, и потому ее имущество после 1917 года - это наше с вами имущество!), привилегии в торговле, штатные места в средней и высшей школе. Того и гляди в армии капелланов введут! Все это потом будет трудновато вернуть к исходным позициям.

- Какова же тогда, с Вашей точки зрения, должна быть линия поведения современных атеистов в нашей стране?

- Несмотря на реальное уничтожение к настоящему моменту в стране действительной свободы слова (ее остатки еще существуют. Свидетельство - этот наш журнал!) после событий в НТВ и ТВ-6 и негласное введение жесткой цензуры, у атеистов сохраняется довольно широкое поле деятельности, прежде всего, в высших и средних учебных заведениях. Здесь сосредоточена научная мысль, и ее представителей все труднее даже на время убедить в том, что научные проблемы решаются постом и молитвою .

Широчайшая пропаганда всеми средствами - вот вполне проверенный и всегда оправдывающий себя путь. Если будущее за наукой, то и за атеизмом. В рамках своей науки ни один ученый не может быть верующим - там он никаких объяснений через сверхъестественное и обращение к чудесам не допустит - засмеют.

Вообще-то в руках атеистов есть очень мощное средство всех скептиков - ирония. Вы никогда не замечали, как туго у верующих с юмором? А без юмора и в самые страшные времена наш народ не обходился Атеистическая юмористика - необъятное поле для воздействия на тех, кто колеблется в своем отношении к религии. Мой собственный опыт показывает, что перед иронией не остаются несокрушимыми даже и немногочисленные фигуры фанатиков: либо начинают грубо браниться, заставляя вспомнить языческую мудрость про Юпитера, который сердится, либо с помощью мягких риторических приемов переводят разговор на что-нибудь третьестепенное, либо, наконец, бегут с поля боя под любым благовидным предлогом.

Оппозиция в лице бывших капеэсесовцев менее опасна для властей: ей спокойно предоставляют место на ТВ. Атеистам - крайне редко. В условиях честной схватки в споре - никогда.

- Каковы же проблемы самого атеизма, как возродить атеистическое движение?

- Главная проблема - организационная раздробленность атеистов. Основная масса сознательных, а не стихийных атеистов (теперь таких тоже много!) делится, по-моему, на три группы. Первая - бывшие идеологические работники, которые просто тоскуют о времени старом, считая, что атеизм можно в прежнем (слегка подновленном) виде просто возродить - и дело с концом. То есть слегка подчистить наш советский социалистический? Эти безнадежны. Им не докажешь, что репрессии просто против верующих - не скромные перегибы , а чудовищные преступления. Они - советсковерующие.

Вторая группа - ловкачи, которые даже скромные денежные потоки чуют издали и стремятся их канализировать поблизости от собственных карманов. Эти жулики при всяком деле стараются быть в первых рядах. Их надо опасаться, но, по существу, они не опасны. Их беда - творческое бесплодие: они не могут отстаивать что-то искренне, ибо искренне преданы лишь одной священной книге - чековой.

Третья группа ориентирована на научный скепсис. Ни слова на веру. Все подвергается сомнению. Опровергать надо не слова, а концепции. Не вступать в перепалку. Держаться принципов научной полемики. Беспристрастно исследовать религиозное сознание. Полное уважение к человеку. К верующему. И неверующему. Одинаковое. Борьба не с людьми, а с идеями. И борьба только чистыми руками. Таким можно представить фундамент нового движения за атеизм.

На этом пути возможна полная победа атеистического здравого смысла. Если удастся выскочить из тисков системы зависимого развития .

- Спасибо за беседу.

Беседовал Александр Боев